Мой сайт

Цивилизация, оказавшаяся на стыке других более масштабных цивилизаций, имеет, кроме общих свойств и характеристик, присущих всем другим, еще и иные, только им свойственные характеристики и свойства. Именно они делают их уникальными и неповторимыми.

Первое и основополагающее свойство этих цивилизаций – отсутствие жалости. Внешне миролюбивая чувашская цивилизация не имела и не имеет жалости ни к представителям своей нации, ни к другим. Данная характеристика этноса, и даже представителя его, алогична для наблюдающих и логична в рамках логики жизнедеятельности самого этноса, самих людей. Ибо она действует вне времени и пространства и схожа с ненавистью к своим. Представители этноса, по мнению самих же чувашей глубоко ненавидят друг друга и готовы любым способом при соответствующих благоприятных и приемлемых с их точки зрения условиях уничтожить соседа. Сложено немало притч и иных компактных словесных и образных информационных пакетов, обрисовывающих подобное отношение к своим. Один из них мы упоминали ранее как якобы имеющее место дурное наследие предков – чиновников.

На самом же деле ненависти к «своим» не было и нет, это всего лишь проявление характеризующей нацию черты – отсутствия жалости. К чему это приводит далее? Имеются две пути адаптации к условиям подобной культуры вначале и один путь впоследствии. Первый путь связан со становлением сильной личности путем приложения неимоверных усилий по преодолению препятствий, ибо только преодоление чрезвычайно сложных, иногда просто экстремальных условий делает людей настоящими. Одним из проявлений данного пути является чрезвычайное трудолюбие представителей данной нации.

Второй путь связан с временным бегством от соплеменников и людей, ибо создается впечатление, что все столь же жестоки и безжалостны. Кажущийся самому себе вначале слабым, индивид при уходе от соплеменников остается наедине с матерью Природой, к которой он с малых лет питал родственные чувства, они впитались с молоком матери. Он остается один на один в привычной для себя среде, без мешающих и суетливых соплеменников. Уединение, обособление как индивидуализация в принципе является необходимым компонентом социализационного процесса. Однако здесь он выполняет иные функции – помогает понять человеку свою мощь.

Рефлексия одиночества и своей оторванности от этноса становится для его члена своеобразным экзаменом на зрелость. Наконец он понимает, что ничего лучшего для своего развития в этой жизни он и не мог получить, либо просто успокаивается, приходя к общепринятому условию расставания с жалостью к самому себе и другим. Кажущееся зло, ненависть со стороны соплеменников вдруг обретает оболочку несомненного блага, данного вам для вашего скачкообразного развития. Вы перестаете осуждать кого-то, уповать и ждать помощи со стороны, ибо ее все равно не будет, и начинаете работать. Соответственно, трудолюбие возникает и на этом пути.

Последовательно проходя тернии гонений и всеобщей беспричинной «ненависти», вы вдруг понимаете - схождение крайностей возможно – ненависть и есть любовь в его крайнем проявлении, и – наоборот. Воочию убеждаетесь в истине, что нет добра и зла, света и тьмы, ненависти и любви отдельно друг от друга – они всегда вместе и мера того или другого определяется нами самими.

Но сказанное в конце несколько смахивает на восточную философию, а потому вывод может быть сформулирован довольно просто - первой и основополагающей характеристикой «цивилизации миролюбия», если можно какую-либо цивилизацию считать таковой – принятие других и отторжение своих. Данная цивилизация для сторонних является идеалом толерантности, гуманности и человеколюбия, но для своих членов она же схожа с тюрьмой и часто нет возможности избежать ее, ибо вы рождаетесь от женщины, принадлежащей к данному этносу. И она часто одна определяет, какую степень ненависти – любви вам отмерить.

Следующее свойство пограничной цивилизации – ее чувственный характер. Казалось бы, что отсутствие чувства жалости должно повлечь за собой постепенную утрату всех других чувств. Однако этого не происходит – а, наоборот, все чувства обостряются до предела, превращаясь часто в эмоции. Далее они взрываются и, утихая, рождают всходы в виде бесконечно глубокого удивления, равномерные всполохи радости, молнии любви и закаты сожаления. Чувства сами по себе приобретают иные характеристики.

Вы становитесь похожими на детей, которые просто скачут по лужайке в лучах солнца либо под ливнем, без всякой причины, раздумий, осознаваемых и контролируемых чувств. Внутри вас только безмятежный покой, радость самого бытия. Напрашивается вопрос о том, не является ли подобная трансформация следствием утраты чувства жалости, скажем приобретенным качеством, полученным вследствие анализа данного процесса утраты чувства жалости. Но вряд ли это является правильным утверждением. Скорее, подобный переход от информационного к «чувственному» связан, в большей мере, с универсальностью механизмов действия чувств в любой ситуации. Информация имеет свойство накапливаться и иногда избыток информации начинает нам лишь мешать, а в экстремальных условиях вовсе приводит нас к гибели. Чувства же не имеют подобного недостатка и позволяют легко приспосабливаться даже к гибельным  ситуациям.

Третье свойство чувашской цивилизации – осознание данным этносом своей особой миссии связанности с концом эволюции человечества. Оговоримся сразу, что все культуры и цивилизации имеют некую миссию в рамках общечеловеческой цивилизации, но она у всех разная. Здесь она также связана и проистекает из характеристик культуры. Не поддается объяснению другое – почему в народной памяти сидит понимание своего места и роли, как этноса, открывающего дорогу конечному этапу эволюции. Среди чувашских пословиц есть те, которые прямо на это указывают. Возможно, это связано с некой аналогией и проведением параллели между вечной нуждой и страданиями, которые преследовали этнос в течение почти всей истории. В этой ситуации эсхатологические сценарии не должны пугать, а могут восприниматься как обыденность. Но так ли все просто? Не будем торопиться с ответом на этот вопрос до рассмотрения других характеристик.

Завершающая характеристика может быть обозначена как осознанность ухода в цивилизацию Любви (миролюбия). Не стоит удивляться тому, что выдающиеся личности всех времен и народов под конец приходили к одному и тому выводу – что они всю жизнь учились только одному – любви к окружающим их людям. Но, когда представители нации, где все глубоко «ненавидят» окружающих, приходят к тому же выводу, выглядит это несколько иначе.

Представьте, что вас ненавидит родившая вас мать, а отца вы не видели. Родители матери в той же мере ненавидят твою мать, в какой она ненавидит вас. Учителя в школе, соседи ненавидят вас еще больше и только ждут, чтобы нанести вам удар в спину. В конце концов вы привыкаете к всеобщей ненависти, но остается самая изощренная ненависть – первого для вас человека в этом мире – матери. Ее ненависть особого рода и прячется под оболочкой «материнской любви» - она пытается задушить вас ею, перекрыть доступ ко всему, растоптать все, что есть в вас от рождения. Она почти автоматически переносит на вас все возможные и невозможные обязанности и беды, прикрываясь тем, что вы и есть ее единственный защитник и спаситель. Любое ваше действие трактуется как «нелюбовь» и является поводом для очередного витка нагнетания напряженности. Ввиду того, что вы еще слишком молоды (феномен наблюдается сразу после того, как вас посчитают понимающим взрослые сценарии жизнедеятельности, обычно с 8-10 лет), накал напряжения достигает предельных величин и вы теряете понимание грани между нормальным и ненормальным. При этом все окружающие в зависимости от доминирования той или иной стороны еще больше стараются накалить обстановку, подливая огонь в масло, а иногда применяя прямую агрессию, обвинения в инцесте и т.д. и т.п.

В итоге противостояние полов в связке мать-сын достигает довольно быстро предельных величин, разделяя будущих мужчин навсегда на два лагеря – слабых, подчинившихся женской воле, и сильных – сумевших выстоять и выйти из конфликта с матерями. Раскрывается обыденность, имеющая место, как может показаться, повсеместно. Но это не так – экстремальная ситуация изначально носит женское лицо, а потому рассмотренное противостояние может быть охарактеризовано как столкновение женского и мужского цивилизаций в заведомо невыгодных для мужской цивилизации условиях.

Следующие характеристики не имеют глобального контекста и могут быть выведены из перечисленных выше свойств пограничных цивилизаций (культур). Их можно обозначить как менее значимые, не столь актуальные, действующие в ограниченных рамках и т.д. Например, среди них могут быть обозначены такие, как символичность общения, анормальное поведение, большой уровень суицида. Но, с другой стороны, они, оказывая сейчас не столь большое влияние на общемировые процессы, в ближайшем будущем могут оказаться столь же значимыми, если не сказать больше[1]. А потому их также стоит рассмотреть.

Символичность общения может рассматриваться в двух аспектах – как общение при помощи символов, так и общение без общения, то есть общение в состоянии внутреннего одиночества одной либо обеих сторон. Конечно же, проблематика общения, тем более в условиях диалога культур, достойна отдельного рассмотрения и мы смогли бы увидеть превалирование в ней символов хотя бы вследствие того, что разные культуры имеют и разные знаковые системы, ментальность и менталитет и т.д., но для данного исследования более интересен опыт общения с другим (-и) в состоянии внутреннего одиночества.

Если вы однажды познаете тайны одиночества, для вас общение с людьми становится по своим свойствам не столь ценным занятием, каким оно казалось до этого. Вы увидите в большинстве своем больших эгоистов, преследующих чисто утилитарные цели ради удовлетворения примитивных потребностей.

Вдруг становится вполне понятным, что для них изменение их сценария жизни означает почти физическую гибель. Они вовсе не готовы к страданиям и лишениям ради собственного роста и предпочитают вместо них легкую смерть. Получение удовлетворения от алкоголя, наркотиков, удовольствий чрезмерного потребления и потакания своим капризам становится самоцелью и легкой дорогой к ней. А потому они легко воспринимают символы как орудия, дающие дополнительную дозу удовлетворения, даже не замечая, как они при этом деградируют.

В данном аспекте можно говорить, что отдельные индивиды сами превращаются в живые символы, при соприкосновении с которыми окружающие меняются вне зависимости от наличия либо отсутствия внешних признаков общения. Таких представителей рода человеческого называли в разные периоды исторического времени по разному: то пассионариями – пламенными людьми, то пророками, то Учителями, суть от этого не менялась – в их окружении всегда появлялось новое. Подобных людей не так и мало, просто некоторые из них предпочитают никак себе не проявлять, другие маскируются под «посторонних»[2], ученых, отшельников, кто во что горазд. Социализация и общество, как таковые, перестают интересовать индивида. Но это вовсе не означает, что он начинает вести асоциальный образ жизни. Наоборот, он приобретает черты лица с конформным сценарием адаптации, перестает выделяться из общей массы членов общества и претендовать на какие-либо знаки уважения, не нуждается в одобрительном общественном мнении. Однако, так продолжается только до тех пор, пока члены общества не попытаются воздействовать на данное лицо. Оно не сопротивляется, не предпринимает каких-либо агрессивных действий, но в любой момент без объяснения рвет все связи с обществом и окружением.

Основное их свойство – избегание так называемого «нормального» общения с вами, с другими тоже. Их общение совсем иное – они говорят с вами, но их самих с вами нет. В итоге они добиваются главного – все выносят им тот или иной вердикт, вешают тот или иной ярлык и оставляют в покое. Что может быть ценнее покоя в нашем мире. Но именно на их фоне высвечивается все происходящее, именно на их фоне все становится ясным и контрастным.

Является ли их поведение анормальным, трудно сказать. Поведение многих из нас можно охарактеризовать как ненормальное – мы целенаправленно уничтожаем флору и фауну, усиленно засоряем почву и водные пространства, атмосферу, что, скорее всего, в ближайшем будущем приведет к экологической катастрофе; предаемся во власть насилия и разврата, что еще более усугубит морально-нравственную атмосферу и сделает невозможным воспитание последующих поколений творцов и созидателей. Перечислять примеры нашего не вполне адекватного поведения можно бесконечно. В этих условиях появление человека, соблюдающего все морально-нравственные, экологические, этические нормы жизнедеятельности само по себе выглядит не вполне нормальным. Если же учитывать, что процессы деградации основной массы людей имеет свойство ускорения, то последних ждет участь истребления, а потому они действуют вполне рационально – уходят от всякого открытого общения. На ваш вопрос о том, почему же они избегают компанию общества, не живут в ней, они ответят, что участвуют в ней уже фактом своей жизни. Если это тоже покажется вам странным – посмотрите вокруг, правы они или нет. Посмотрите на свою жизнь – вы в той же мере, даже ничего не делая, участвуете в этой жизни.

Третье свойство – наличие  высокого уровня суицида, связано не только с высоким уровнем физического и психологического напряжения в условиях экстремальности, но и с мучительными размышлениями о бессмысленности происходящего, злоупотреблением алкоголью, иными «удовольствиями» жизни. Вначале вы чувствуете пустоту и бессмысленность всего происходящего, боль от нескончаемых потерь и лишений, беспредельную тоску по светлому и совершенному. Смерть в этом случае становится более приемлемым решением многих проблем, тем более, что она вас давно не пугает. Чем больше вы о ней думаете, тем более желанным она становится, начинает манить, завлекать. Она успокаивает, избавляет вас от боли, и в конце концов вы смиренно идете к ней.

В этом процессе ничего особого нет и вряд ли можно суицид назвать изобретением той или иной нации, находящейся на пограничной территории. Культура цивилизованного суицида присуща Японии, некоторым другим странам. Но в пограничных культурах есть особенность, которая в других местах не проявлен – здесь суицид воспринимается не как добровольное решение, не как подвиг, не как слабость, а как призыв к другим членам сообщества к пересмотру имеющегося порядка. Например, в чувашской среде было распространено повешение перед домом человека, оскорбившего и унизившего последнего без повода. Смерть данного человека должна была изменить жизнь оступившегося.

Но, можно рассуждать и по-другому. В чувашском этносе, семье, проживавшем постоянно в условиях экстремальности, культ ребенка был выработан не столько с целью защиты детей, сколько с целью усиленного их развития. Что для этого делали. Во-первых, их не жалели и особо не баловали, приобщали к взрослой жизни с трех лет, в шесть лет – они работали наравне со взрослыми, а с двенадцати – признавались взрослыми и должны были нести бремя сохранения этноса в целом. Достигалось это тем, что в данный период детям давали право свободно принимать решения (кстати, это черта всей культуры), а главное – уходить, обособляться.

С первого взгляда неприметное право на обособление дает основной толчок (импульс) для раннего развития детей. Социализация в этом случае дополняется своим антиподом – индивидуализацией[3]. Итогом является быстрое развитие, но член общества навсегда получает жестокий опыт одиночного выживания. Защитные механизмы человека, актуализирующиеся в экстремальных условиях, в последнее время активно исследуются антропологами, социологами и т.д. А чувашский этнос, можно сказать, жил в подобных условиях всегда, а потому разработал традиции, обычаи и механизмы преодоления экстремальности.

Специфическую традицию чувашей, соответственно, можно обозначить как традицию преодоления экстремального. Он облечен множеством обычаев, как созидательного, так и разрушительного характера. Среди первых могут быть приведены вышеуказанные обычаи раннего приобщения к труду и одиночеству, к разрушительным – обычай мести своим суицидом и т.д.

В результате возникает облик представителя чувашского этноса, как одинокого сильного человека («паттар»), лишенного страха смерти. Он в той же мере не боится встречи с чужой культурой и готов всегда договориться. Может уступить, уйти, скрыться, но до определенного предела.

Таким образом, следующей чертой, либо традицией в масштабе чувашского этноса является «традиция сокрытия» (скрытности). Она подразумевает одинокое состояние внутреннего мира каждого представителя этноса и всяческое сокрытие внутренней жизни.

Таким образом, в пограничной культуре вы видите пробуждение сверхмощных механизмов, противодействующих набравшим мощь силам разрушения. Это явление схоже с возрождением из пепла, что не раз описывалось в рамках исторических исследований и мифологии. Пробуждается так называемая «родовая, извечная память» предков и человек приобретает новые свойства, не присущие ему в стандартных, обыденных условиях. Начинается развертывание способностей отдельного индивида, которое не поддается измерениям, контролю, исследованиям и которое не имеет границ. Именно данный процесс готовит прорыв к новому строю, обществу, миропорядку.

Описанные процессы не вполне понятны до их полного развертывания. Их корни, как вы сейчас видите, находятся в самих людях, в нас с вами. В обычном состоянии мы слышим два типа внутреннего голоса – один всегда зовет нас к новым высотам, а второй – уговаривает успокоиться, ничего не делать, а иногда вовсе восстать против первого и покончить с ним. Особенно усилия последнего сильны в моменты истощения – вам и так уже кажется, что вы ничего не можете и не сможете. Именно данный внутренний диалог и является причиной всех ваших бед и страданий. Однажды вы должны внимательно присмотреться к себе – там не двое (ангелов и т.д.), есть третий, молча взирающий на двух говорящих. Когда вы обратите взор на него – все внутри затихает, и вы получаете благостную тишину. Но, ненадолго…