|
I work in tatarstan institute and каждый день вынужден в целях
сокращения пути на работу добираться несколько кварталов пешком. Это и показало
мне реалии жизнедеятельности российской глубинки, ее изначального менталитета в
мегаполисе. Выхожу я из дома обычно рано, так как пригласивший меня на работу
институт не удосужился поставить в мою гостиницу простой компьютер, а потому
отправляюсь для набора текстов в офис своего руководителя. Он прекрасный
человек, и разрешил мне работать в его отсутствие на своем рабочем компьютере.
Конечно же, я вынужден покидать его помещение с наступлением рабочего дня. Вы,
наверное, скажете, что в информационный век такое невозможно, но
вы заблуждаетесь. В России возможно все, и это все мы и будем с вами сейчас
вкушать.
Идея о названии данной
работы явилась, когда я прочитал как-то в одной из книг известного
путешественника и философа об эпизоде, как в Африке экскурсию проводил
экскурсовод, у которого крокодил съел одну руку. Автор с нескрываемым юмором
говорит о том, что тот экскурсовод был очень опытным бушменом и знатоком дикой
фауны и флоры тех местностей. Особенно хорошо он знал местное озеро, в котором
проживали крокодилы, из-за чего туда и повадились туристы со всех концов света.
И он, несмотря на уговоры всей группы туристов, лезет у всех на глазах в воду,
приговаривая при этом, что крокодилы в данное время отдыхают и мирно лежат на
песке. Он их прекрасно, мол, видит – их всего-то в этом озере три… И тут,
вдруг, откуда не возьмись, появился …. огромный крокодилище и при всех начал
его кушать. Все в ужасе – как так, средь бела дня кушают человека и ни стыда,
ни совести. Оказывается, в озере появился четвертый крокодил, а у него не
оказалось совести…
Так вот, надо понимать,
что всегда в тех или иных расчетах проскакивает что-то, что называется случаем.
И невозможно с ним ничего поделать. Он появляется вдруг, когда мы его вовсе не
ждали. Из-за угла, в форме преступника в маске; из-под земли, в форме змея
Горыныча; из кучи навоза в форме большого червя-убийцы; а может появится и в
виде вируса из компьютера… Но смысл один и тот же – случай обычно меняет весь
сценарий, имевшийся до этого момента. Все идет наперекосяк, и этот наперекосяк
обычно кажется всем полным хаосом. Но это вовсе не так – расстраивается лишь
порядок, имевшийся ранее. Это вовсе не разрушение и кризис – все зависит от
точки зрения на случай и от ваих действий в соответствии с новыми реалиями.
Данный случай ставит вас в ситуацию выбора – что вы сделаете в следующий
момент, совладаете ли с ситуацией и создадите ли новый порядок, либо будете
погружаться в полный хаос, который заканчивается обычно одинаково.
Утро первое. Весна, но еще лежит снег. Впереди приятная прогулка по
живописному берегу озера, расположенного прямо посередине мегаполиса. Внимание
привлекает ватага собак, что-то тщательно выискивающих вдоль берега. Я
останавливаюсь и внимательно наблюдаю. Явно виден вожак с широкой грудью и
самка покрупнее, вокруг них бегает несколько других собак, но уже поменьше. Они
останавливаются, что-то копают и бегут дальше. Подхожу – вырыта ямка. Все
становится ясным – они охотятся на мышей, мышкуют, как у нас говорят про лис и
т.д. Но чтобы собаки, это что-то из городского. Мое внимание привлекает труба
большого химического комбината, откуда вырываются клубы ядовито бело-желтого
дыма – их ветер явно относит в мою сторону. Я пытаюсь быстрее пройти зону
вероятного поражения, но при этом с удивлением обнаруживаю, что клубы смрада
плывут прямиком в сторону Кремля. Мне становится жалко лидеров региона,
которые, наверное вынуждены также, как я – прятаться ежедневно от химических
испарений… Но жалость – это плохое чувство…
Вода в озере мне уже не
кажется чистой, и она на самом деле вперемежку с моющими средствами, которые,
оказалось, выпускает данный комбинат. Изредка где-то слышится тихий всплеск
рыбы-мутанта, а по берегу распласталась пена от нечистот. Вдруг в голову
приходит странная мысль – живу я недалеко от этого комбината, нельзя ли
попользоваться этим. Долго не думая, возвращаюсь в гостиницу, набираю грязное
белье в широкий таз, заливаю водой и ставлю на балкон перед открытым окном.
Прихожу вечером – радости нет предела, стиральный порошок, оказывается у меня
будет всегда и бесплатно, его приносит ветер, и я далее могу стирать им белье,
сколько захочу.
Оказалось много и других
положительных моментов от моей близости к химическому комбинату: мне не
надоедали тараканы, которые во множестве бегали по мне в Москве в свою
бытность; я был спокоен вследствие отпадения и проблемы дезинфекции раковины и
унитаза; мои соседи пили водку и пиво без особой закуски – вместо нее они
привыкли занюхивать воздухом комбината. Представляете, налили стопку янтарной
русской водки, со слезинкой на грани, выставили чуть поодаль икру, чтобы сразу
не засыпало ядохимикатами – глотнули раз, глотнули два и водки нет, икры тоже…
Надо бежать снова в магазин…
Не тут-то было. Здесь все
по-другому. Глотнули раз, сидите и занюхиваете икрой, или своей рукой,
предварительно потертой другой рукой… Хорошо, еще раз хорошо, еще… Остановились, впереди высоты алкогольного
космоса… Выдыхаете воздух, долго гоняете водку по небу, потом тихо пропускаете
в глотку и вдыхаете пары той же водки, но облагороженной благими ядохимикатами.
Кайф обеспечен и без покупки второй бутылки водки, деньги экономим. Ну это так,
к словцу, красному…
Утро второе. Истинно русское любопытство тянет меня познакомиться поближе
с комбинатом. Я вдруг вижу нерусское название «NEFIS KOSMETICS»,
но люди наши… Вот, в окнах недалеко от цистерн с въезжающими
ядохимикатами готовят обед для рабочих, а вот и вышли администраторы и садятся
в джипы, на которых обычно охотятся на африканских хищников, а вот какая-то
девушка из химичек со смаком затягивается в уголке сигареткой… Все, как и
должно быть – не успели дотравиться внутри, травимся снаружи… А воздух-то,
воздух… Надо срочно выбираться дальше, иначе задохнусь к … матери…
Иду дальше и вижу
знакомые для всех русских, родные для нас высокие заборы тюрьмы прямо
посередине города, рядом с химкомбинатом. Приехали, называется… Мое любопытство
разгорается с новой силой. И это не только потому, что я русский, к тому же я
еще занимаюсь с рождения пенитенциарной проблематикой. Скажете, пошутил… Вовсе
нет. Родился я, как и многие наши пенитенциаристы, в местах не столь
отдаленных. У нас есть профессора, которые родились на свет в самых суровых
тюрьмах, похвастать таким не могу – родился всего лишь на каторге, куда мои
родители прибыли по так называемому организованному набору в эпоху
строительства коммунизма.
Иду и разрабатываю план,
как посмотреть сие учреждение за высокой колючей проволокой. Ответ находится
довольно быстро. На днях проводится «круглый стол» с участием представителей
Совета Европы и пенитенциарных систем Запада – надо постараться
поприсутствовать.
Утро десятое. Шагаю бодро вдоль мертвого озера в сторону Кремля. Сегодня
рядом с ней в пирамиде Хеопса проводится «круглый стол», так мною ожидаемый. В
вестибюле все хлопают друг друга по плечам и мило беседуют. В стороне лишь
иностранные гости, которые ведут себя по-другому. Стол в форме параллелепипеда
– две грани занимают гости из-за рубежа, две – российские политики и
представители науки. Начинается как всегда – приветствия, признания в любви,
затем гости нудно и долго объясняют, что надо быть цивилизованнее, надо то,
надо другое… Попутно рассказывают фантастические вещи про свои тюремные и
нетюремные системы, которые до русских как-то и не доходят. Слишком они
фантастичны для нас…
Наконец-то, дебаты
закончились и все направляются в ресторан. Хороший обед скрашивает серость и
убогость дебатов, какими-бы они не казались актуальными… Чем актуальнее
проблематика, тем она для России более убогая. Здесь не работает прямая логика,
и даже дилогика не работает. Здесь все наоборот. После обеда садимся в автобусы
и едем по колониям. Первым показывают колонию для несовершеннолетних. Бедные
дети, посиневшие от весенней холодрыги, бегают по площадке и тщетно пытаются
изобразить игру на первой площадке – в футбол, на второй – в волейбол. Из
любопытства я пристраиваюсь к эксперту Совета Европы и спрашиваю через переводчика,
почему одно крыло гостей говорило о проблематике ресоциализации осужденных,
применяя именно данный термин, а второе – настойчиво говорило об их
реинтеграции. Переводчик пытается уловить разницу в терминологии и долго
разъясняет эксперту вопрос. Он поворачивается и говорит мне, что на Западе под
ресоциализацией понимают внутренний процесс, а под реинтеграцией – внешний. Но
в конце, после ухода переводчика, говорит, что английский и русский языки не
очень стыкуются и мы смеемся, уточнив, наконец, главное – «один язык – один
мир».
Вторая колония – та самая,
которую я рассматривал ранее. Оказывается, что она производит столько
продукции, что нас угощали икрой и раздавали подарки направо и налево.
Начальником колонии оказался истинный мужик, который выстоял лихие 90-е годы и
в одно время, спасаясь от организованных преступных групп, проживал даже вместе
с семьей на территории самой тюрьмы.
Да, ничего интересного, а
икра была ничего.
Утро двадцатое. Бреду на работу мимо знакомой мне теперь колонии и вижу бегущих
навстречу охранников с собакой. Но, оказалось, что задерживают не меня, а
мужчин, которые стояли недалеко от меня в кустах. Оказалось, что они перекидывали через колючую проволоку и
заграждения то ли наркотики, то ли письма. Охранники добегают и начинают сходу
выяснять, кто такие и почему здесь оказались – те что-то жестикулируют и
объясняют имевшуюся якобы несуразицу с их непонятным отправлением нужды в
неположенном месте. Охранник настойчив и прямо начинает говорить им, что
перекидывания через колючую проволоку надоели им настолько, что они готовы
сейчас же, на месте, не отходя исполнить в отношении стоящих бывших зеков смертный
приговор. Но потом смягчаются и забирают в тюрьму.
В такие моменты начинаешь
замечать то, что обычно не замечается. Недалеко от колючей проволоки на
солнышке мирно разместились щенки. Видно, что породистые – скорее всего
родились от дворняжки, приходящей к тюремным собакам (кавказским и европейским
овчаркам) за остатками пищи. Здесь нет обычных понятий чести и достоинства, а потому
тюремные собаки, сидящие на карабине, иногда специально оставляют еду, а может
им и надоедает однообразие в рационе, тем самым привлекая голодных бродячих
дворняг. Суки и рады отдаться за остатки еды…
Вообще-то тема собак –
она особая. Они мало чем отличаются от людей. Например, довольно легко можно
увидеть кобелей, занимающихся онанизмом при отсутствии возможности
удовлетворения половых потребностей. А на днях передали по СМИ о новых группах
собак, привыкающих к городской жизни. Они, оказываются, уж научились
останавливаться перед красным светом светофора и ждать зеленого сигнала; при
отсутствии еды в помойках они подходят к зазевавшемуся горожанину сзади и
гавкают. Так, незлобливо – но этого хватает для легкого вздрагивания забитого и
убогого обитателя городских джунглей. Он роняет свой гамбургер, чизбургер,
хот-дог, который прямым путем направляется в желудок этого самого дога.
Утро сто двадцатое. Бреду на работу, на котором замордовали «насущными
потребностями» псевдонауки. Надо, мол, писать статьи, которые понравятся
экспертам; диссертацию, которая понравится старикам и старушкам, а еще больше она
должна, как мне разъясняют, понравиться функционерам от науки и принести им
«золотое яйцо». Невесело все это, без радости человеку никак нельзя.
Возвращаюсь обратно.
Настроения никакого. И вот она – радость… Слышу канонаду. Бегут люди,
любопытные товарищи и бабушки. У всех один вопрос – что, опять бунт. В тюрьме,
разумеется. Их успокаивают и отсылают подальше. Иду дальше.
Около тюрьмы, мимо
которой я прохожу ежедневно, все загорожено. Стоят машины тюремного управления,
а впереди – инсценировка нападения на сотрудников, транспорт и группа «быстрого
реагирования» освобождает их под грохот очередей холостыми патронами из всех
стволов. Одни тащат мнимые трупы, другие закрепились на крыше близлежащего
здания и долбят прямой наводкой засевших в укреплении то ли боевиков, то ли
сбежавших из-под стражи осужденных…
Мне показывают пальцем,
что придется переждать, туда, мол, нельзя. Радостный, сажусь на поваленное
дерево и получаю несравнимое мужское удовольствие от стрельбы, запаха гари и
дыма падающих гильз. Ну вот, стрельбы потихоньку утихает, сотрудников в
камуфляжной форме вбирает в себя автомобиль-вездеход «УРАЛ» такой же расцветки,
и они трогаются.
Тихо, только потрескивает
горящее здание, в направлении которого уже бегут другие с огнетушителями. Я
собираю с земли несколько гильз от автомата и нюхаю – лучшего запаха нигде не
отыскать. Пахнет чем-то родным, гарью Руси… Тем, что не раз было описано в
стихах и Пушкина, и Достоевского, и Есенина, всех истинно русских творцов,
наблюдавших и нюхавших дым извечных пожарищ на родной земле. Русские не могут
иначе – они всегда что-нибудь поджигают, чтобы понюхать родной гари. Рашн
икстрим, понимаешь ли, без этого не играет кровь…
Конечно же, как
рассказывает известный юморист эстрады, в перерывах можно ходить в русскую баню
и хлестать себя веником до полусмерти, а потом прыгать в крапиву, одевая
предварительно на голову ведро… Ну, это так… Для забавы… А истинное наслаждение
получаешь только от огня боев и пожарищ. Есть не давай, спать – тоже можно
перетерпеть, но дай хлебнуть крайней степени удовлетворения… Мне порой кажется,
что все мы, русские (а к ним относятся и все нерусские, живущие на обширных
территориях Руси) врожденные наркоманы – не можем без адреналина,
норадреналина, эфидрина и эндоморфина, в обшем, всего того, что вырабатывается
организмом в момент опасности. Не зря же
придумана русская рулетка, русская пьянка со стрельбой, драками и гонками
посреди ночи.
В последнее время не дают
спать фанаты, заразившиеся street рейсингом на русский манер. Понакупали тут понимаешь ли
болидов и ночью по городским улицам проносятся с воем взлетающей ракеты на
такой же скорости. На днях показывали такого пилота, который не увидел на
перекрестке выезжавший грузовик. На записи электронного монитора последней
марки даже в замедленном темпе виднеется лишь шлейф от какого-то подобия
болида, скорость которого, как позднее сказали, переваливала за триста миль в
час.
Надо будет по ночам
затыкать уши тампоном…
Утро двести двадцатое.
Вот и осень пришла.
Грачи улетели, куры г… перестали клевать… Но это для России нормально. Все
готовятся к долгой и морозной зиме.
Бреду как обычно, мимо
тюрьмы на работу. Почему то вспоминаются стихи об осени: унылая пора, очей
очарованье, приятна мне твоя прощальная краса… В России особенно приятно
прощаться… Простился я весной со щенками у тюремной стены, а сейчас они уже
подросшие, правда их только двое… Но к ним примкнул котяра… Важный такой весь.
Да, коты не редкость для тюрем России.
Они чувствуют себя здесь уютно и комфортно. Когда я спросил одно из
высокопоставленных представителей тюремной администрации, почему, мол, коты
вопреки режимным требованиям свободно шляются по территории тюрьмы, в том числе
и по запретной полосе, он ответил просто – надо же как то справляться с
многочисленными грызунами, посягающими на тюремное имущество. Грызунов, мол, невозможно
перестрелять из автоматов, приходится напускать на «врагов народного добра»
котов и кошек.
Но сами осужденные
ответили на мой вопрос совсем по-другому. Они сказали, что кошки и всякая
живность помогает им легче переносить тяготы и страдания, созданные для них той
же администрацией. Мол, они запрещают, а мы имели у себя скрытно кошек, собак,
поросят, крыс и будем их иметь. Только в камерах приходится довольствоваться
обществом тараканов и вшей, а также случайно залетевших бабочек и мушек. Такова
вот природа человека – часто ему роднее кажутся тварные создания, все, кроме
самого человека.
Утро триста двадцатое. Стоят трескучие морозы – даже трудно вдыхнуть почти
замерзший воздух. Колет в легких, ноги коченеют, пальцы стреляют искорками
болей… Через некоторое время под малахаем начинают замерзать и мозги. Они
становятся сначала какими-то тупыми, чугунными, а затем превращаются в сплошную
глыбу, которую ясно чувствуешь внутри черепа. Сам череп трещит по швам от
перепада температур снаружи и внутри. Идешь на автопилоте, и еще не угасшее
сознание рисует страшные картины, что случится, если ты споткнешься и упадешь.
Сначала не захочется
встать, а затем холод возьмет свое, и тебе вдруг станет жарко. Ты начинаешь
раздеваться и не можешь остановиться… Вот ты уже голый и мир блестит всеми
красками морозного утра, а смерть выглядывает и прячет вас под свой плащ и вы
уноситесь в самое прекрасное, что может вас ожидать на этой земле… А внизу
остается ваше тело… Но что это… Мороз делает свое дело, и на глазах вас самих
черепная коробка сначала покрывается инеем, напрягается от расширения замерзших
мозгов и лопается… Вот, сзади пошли трещины и мозги начали выходить наружу…
Да, размечтался о сладкой
смерти. Не видать ее нам, как своих ушей. Придется и далее жить радостно… А
повод для радости есть. Смотрите, в кустах у химического комбината стоит гвалт
примостившихся на ночь галок и ворон. Они услышали шум шагов и начинают свои
разговоры об этом – идет, мол, кто-то.
- Кто, кто…
- Да, какой-то человек…
- Не спится ему,
наверное…
- Наверное. Совести у
него нет, в такую рань нас беспокоит. Да, кстати, голодно что-то и холодно.
Полетели за едой.
- Полетели…
Вот так вы и становитесь
свидетелями тайн Природы.
Утро пятьсот двадцатое. Вокруг тюрьмы подросло множество стай собак. Одни из
них побираются и встречают вас дружным вилянием хвостов, другие лежат и
смотрят. Им становится опасно давать какую-либо еду, в следующий раз они
потребуют больше и уже не отстанут, не получив свое.
Иду сквозь территорию
наибольшей стаи. Вожак сидит и охраняет вход. Смотрит на меня в упор, видя
безразличие и отсутствие страха, пропускает дальше. Вся стая расположилась по
периметру вокруг огромной кучи мусора и опилок, являющейся одновременно и
детской, и игровой площадкой. Они все сыты и лежат тихо и смотрят. Внутри их
круга ясно чувствуется энергетика стаи – но ты не имеешь права даже усомниться
в своих силах либо поддаться панике, даже простому страху. Иначе может все
кончиться довольно печально… Иду дальше…
Вот другая стая, уже
недалеко от места моей работы. Они дружно облепили какую-то сердобольную бабку
и та их кормит. Присматриваюсь, пытаясь понять, почему так быстро виляют хвосты
всех собак – о, чудо. В голодной России бабушка кормит собак мясом, у нее целый
пакет этого мяса, потрохов, она
вытаскивает и вытаскивает из пакета кусок за куском… Собаки прямо из рук рвут
кровавые куски, слышится лишь хлесткий звук сдвигающихся клыков и гул звериной
трапезы. Довольно страшным кажется ситуация самой бабушки – собаки ведь могут и
не остановиться, если мяса не хватит…
Но она истинно русская
бабушка и получает несравнимое удовольствие от того, что стоит в плотном кольце
голодных хищников и слушает их рычание, видит их яростные морды в крови. Я
видел подобное неистовство собак только раз до этого, когда работал кинологом,
и мы были вынуждены скормить этим хищникам ввиду отсутствия кормов несколько их
собратьев. Помню, один из кобелей прорвался в вольеру и утащил оттуда шкуру
своего погибшего собрата и они всей стаей весело носились с ней по
окрестностям.
Красиво, однако…
Утро тысяча двадцатое. Порядком надоело переползать через эшелоны, которые
обычно останавливаются и ждут «окна» для продолжения своего пути по бескрайним
просторам. Я сегодня устал от работы и ползу домой… Переполз эшелон, присел
отдохнуть. Вдалеке что-то зашевелилось… Смотрю, вдоль эшелона бежит солдат с
автоматом, от зеленого вагона отделяется какой-то мужчина с явно здоровой
мордой и клыками, идет ко мне. Сижу, и с любопытством разглядываю - интересный
тип.
Остановился в шагах
двадцати и задает вопрос, который всегда, испокон веков раздается по всей Руси
– кто таков? Не успеваю ответить, как не успевали во все века половина
населения Руси – следует приказ: встал и пошел на три буквы. Мне интересна
ситуация и я спокойно отвечаю, что присел отдохнуть, потому как устал на
работе, которая находится с той стороны эшелона. Реакция вполне нормальная – он
повторяет свой приказ, при этом автомат часового поворачивается в мою сторону.
Я сижу…
Далее ситуация также
разворачивается чисто по-русски – он повторяет приказ. Я спрашиваю, в чем моя
вина… Он повторяет, что эшелон военный… Я вынужден спросить, что от этого
меняется – все-таки вы гости на территории, которую я давно, до вас освоил и
это моя вторая Родина. Да, я родился в другой местности, но живу в этой
местности – учился и теперь работаю. А вы соизволили сегодня утром появиться, и,
не объясняя причин, пытаетесь согнать меня отсюда.
Реакция снова вполне
стандартная – он поворачивается и говорит – встаешь и идешь, если нет –
расстреляем здесь же. Я вдруг отчетливо понимаю, что я нахожусь в диких
прериях, где идет охота на слонов и буйволов, львов и гепардов с применением
крупнокалиберного оружия. Конечно же, я вполне мог бы вызвать своих, близких, и
наказать зарвавшегося вояку, в руки которого попало вдруг оружие, но это давно
меня не привлекает. Тема оружия намного более привлекательна вне театра боевых
действий.
Реальные боевые единицы
стрелкового либо иного другого оружия давно уже потеряли свою
привлекательность. Они могут являться скорее лишь игрушками в руках вот таких
воинов из прошлого. Настоящее продвинулось далеко вперед – война давно
переместилась из реального мира в мир внутренний, как бы его мы не называли:
информационный, интеллектуальный и т.д. Но ситуация с этим переходом нисколько
не улучшилась. Все происходит в рамках тех же сценариев затяжных кровопролитных
войн. Но это так тоскливо…
Радость рядом – воробьи
спрятались в траве целой стайкой и дружно поедают поспевшие семена культуры,
которой даже не знаю названия. Но я в детстве так же, как они, бегал по траве и
искал корни и корешки, пытаясь утолить голод. В Поволжье всегда был голод – в
лихие годы он бывал массовым, а в такие – только островками. Моего отца убили,
когда мне не было и года, а мать после этого была вынуждена отдать меня в руки не любивших меня родственников. Они не
кормили меня, несмотря на то, что мне было всего три года – я был вынужден
добывать еду сам. Однажды я даже украл сухарик у мышки, которая его где-то
стащила сама. Но сухарик оказался настолько огромным для норы мыши, что она не
могла его затащить… Я дополз и радовался полдня сухарику, хотя было немного
жаль и мышку… Сидел под столом и грыз сухарь – горючие слезы затмевали глаза,
тогда впервые я завыл… От горя, брошенности, одиночества, голода, отчаяния,
всего-всего, что накопилось в душе… Повыл-повыл, и стало легче.
А потому я сейчас легко
понимаю, от чего по ночам воют волки. Однажды, когда я сидел в тайге у костра,
я, наверное, завыл вполне правдоподобно и они пришли. Они приходят тихо,
останавливаются и смотрят на тебя с любопытством. Инстинкт заставил меня
разжечь костер сильнее, и я сидел под его прикрытием. С двух сторон была река,
с третьей – костер, на четвертой – расположились они. Я чувствовал их всем
нутром, и, особенно – волосами на спине, они мигом встают дыбом, но страха не
было. Страх появляется только тогда, когда у тебя есть шанс сбежать либо
каким-то иным способом увернуться от опасности. Страх рождается сознанием,
которое подсказывает тебе этот выход. А когда выхода нет – оно молчит, страх
также не проявляется: ты сидишь и смотришь. Кругом на десятки миль ни души…
Костер и волки, здорово.
Потом они также тихо
ушли. Сразу от истощения и расслабления впадаешь в какое-то состояние между
сном и явью, но природа твоя уже меняется. По приезду в город в мою сторону
побежала целая свора собак, когда кобель начал подбегать – мое поведение изменилось
коренным образом. Вместо того, чтобы остановиться и дать себя понюхать, я тихо
присел. В метрах пяти он пересек мою защитную энергетическую зону, и волосы на
спине мне показали его силу и мощь. Наверняка он также полностью понял ситуацию
и повел себя довольно адекватно: подбежал и ткнулся своим носом в мой нос. Я до
сих пор помню его влажный нос, так он кажется со мной и поздоровался. Я начал
вставать, и он, незлобно гавкая, начал объяснять мне, что, мол, это его
территория – здесь он родился и здесь умрет, а я чужак. Я не имею права
вторгаться на его родину без спроса.
Мне пришлось ответить,
что все понимаю и тихо удалиться восвояси. Радостно было это, для нас обеих…
День тысяча пятисотый… Приехал в Москву и сижу в приемной у депутата по нашей
территории… Что-то хотел узнать про его потуги по изменению российской
реальности. Но, оказалось, что все ушли слушать послание Президента. Оно длится
долго… И, вдруг, в коридоре, появляется техслужащая, которую чаще называют
уборщицей. Она несет какие-то бумаги и присаживается перед лифтом, недалеко от
меня…
По инерции я спрашиваю,
как у нее дела… И она, чисто по-русски, начинает рассказывать мне всю свою
жизнь – вот думала, что все наладится, если устроится на работу в
Государственную Думу… Но ничего не меняется. Сама себя она величает Елена
Поттер, потому как такая же волшебница, как Гарри Поттер. На самом же деле – у
нее прекрасная русская фамилия – Ларина. Единственное – что ее радует, что ее
подросшая дочь нашла себе какого-то олигарха, который постоянно таскает ее по
ресторанам. А когда мать интересуется, нет ли в этих ресторанах свиного гриппа
– та с юмором отвечает, что нет там такой заразы и быть не может, так как
поросят в дорогие рестораны не принято пускать.
Да, совсем забыл
рассказать – в России разные типы заболеваний воспринимаются на свой манер: вот
появился птичий грипп – обозвали его петушиным, так как появился он в год
Петуха по восточному календарю. Затем появился свиной грипп, который получил
меткое название – поросячьего гриппа. Все сразу поняли, что он грозит только
«поросятам», то бишь нечистоплотным - как физически, так и нравственно
запущенным.
А затем появился и
анекдот на тему гриппа – народ начал издеваться над еще не появившимся штаммом
гриппа, заранее обозвав его тигриным – в честь года Тигра. Все с умилением
начали описывать, какие рожи будут строить заболевшие такой напастью – они, де,
мол, будут скалиться и рычать, неестественно поворачивать голову и гоняться за
мышами…
Красота…
День очередной – что вам еще рассказать? Хорошего помаленьку. Приезжайте, еще много
чего расскажем…
День, не помню какой. Мой шеф отказал мне в праве работать на его компе в его
отсутствие. Пришлось купить свой комп. Но к этому времени меня окончательно
сослали на окраину, на каторгу. Колониальное прошлое никуда не уходит…
В России, в отличие от
иных стран, колонии расположены рядом - колониями являются территории Севера и
Сибири. Есть и обособленные субъекты, где колонии начинаются в полутясяче км.
от главного поселения, но в подобном случае вы оказываетесь на границе другого
субъекта, страны-государства либо границе суши и моря-океана.
Проблема Границы совсем
другая, и она в другом трактате. Ищите, если хочется. Или можется…
Или желаете…
Или интересуетесь…
Или имеется такая
потребность, нужда понимаете…
Морочиться…
Знать что-то…
Понимать…
Может быть вы чего-то
другого хотите?
За вас никто не решит…
Есть и другие интересные
вещи.
А можно и не искать.
Пока.
|
