Мой сайт

Вслед за зарубежными криминологами российские правоведы все чаще лиц, осужденных к лишению свободы, условно делят на две большие группы: на впервые осужденных и случайных рецидивистов, предположительно «исправимых»; и на предположительно «неисправимых», к которым относят неоднократных рецидивистов[1].

Доминирующей концепцией воздействия на первую категорию лиц, поддерживаемой требованиями режима, до сегодняшнего дня остается концепция авторитарного воспитания, основанная на  подчинении воспитанника воле воспитателя. Но надо помнить, что авторитарное воспитание приводит к неоправданно сильному развитию конформизма и его антипода – гипертрофированного нонконформизма[2]. Близкой по пагубности воздействия на осужденных может оказаться и свободно-либеральная концепция отношений, характеризующаяся попустительством, фамильярностью и анархией[3].

Для запуска мотивационного механизма воспитания в местах лишения свободы необходимо несколько предварительных условий: 1) заключенные должны иметь удовлетворение их физиологических потребностей; 2) они должны иметь безопасную образовательную обстановку в целях усвоения программы образовательной и профессиональной подготовки, а также приемлемую степень общей безопасности для сохранения жизни и здоровья; 3) должна иметься разработанная стратегия и тактика начала мотивации осужденных при помощи образовательного процесса; 4) процесс воспитания должен быть обеспечен не только в материальном плане, но и в кадровом отношении, предполагающем наличие воспитателей – авторитетов для заключенных. Выполнение данных условий в полной мере на данном этапе не представляется возможным.

 Далее в качестве средства исправления обычно рассматривают труд. При рассмотрении труда в качестве средства ресоциализации бросается  в глаза невозможность удовлетворения  им на данном этапе существенных потребностей осужденного. С теоретической точки зрения можно утверждать, что в качестве средства ресоциализации выступает не труд, а трудовое воспитание, в котором должна складываться четырехступенчатая система. На первой ступени осужденного должны обеспечивать необходимой информацией, образовательным потенциалом и показать возможность и реальность получения профессии, повышения своего профессионального уровня, что позволит ему занять в дальнейшем достойное место в общественной иерархии. На второй ступени появляется уважаемый профессионал, который показывает и разъясняет, как эта деятельность проходит на практике, в условиях непосредственного производства. Третья ступень – приобретение умения самим заключенным в виде  практического действия под контролем профессионала, которое приводит к приобретению навыка. Только после этого осужденный может приступить к самостоятельной трудовой деятельности. Но началом работы механизма ресоциализации в местах лишения свободы должно стать образование. Аргументов против введения нормального процесса образования для осужденных в отличие от других средств нет.

В русле формирования мотивационного механизма предусмотренное законодательством средство исправления в виде общественного воздействия может быть преобразовано во взаимодействие с обществом в лице отдельных индивидов, групп и организаций. В данной сфере не может быть всеобщего общественного воздействия, всегда должны иметься профессионалы и иные ответственные лица, которые отвечают за указанный фронт работы.

Автор также считает, что к основным средствам ресоциализации осужденных дополнительно стоит отнести религию, все формы творчества. Название первого из них может быть сформулировано по-разному: религиозное просвещение либо религиозное воспитание, основы религиозной жизни либо религоведение[4]. Но суть не в этом. Суть в том, что осужденные, достигшие определенного уровня развития, рано или поздно начинают размышлять над смыслом жизни, следить за эволюцией своей личной жизни в русле религиозных или философских представлений. Заключенные данной категории начинают искать опору в духовном обустройстве, порядке мироздания.

Формы творчества в пенитенциарных учреждениях тоже могут быть самыми различными. К ним может быть предъявлено единственное требование – все данные формы творческой деятельности не должны воспрепятствовать ресоциализации осужденного. Такие формы творчества, как создание произведений живописи, литературы, народного творчества, вовлечение осужденных в деятельность, связанную с пенитенциарной проблемой, тюремной политикой, могут стать той отдушиной, тем каналом взаимодействия заключенных с обществом, которое в дальнейшем будет разворачиваться в процесс ресоциализации.

Напрашивается вывод о необходимости перехода от прямых и жестких методов формального контроля к косвенным и мягким, гуманным методам. В указанных же целях в условиях исправительных учреждений в целях ресоциализации должны официально и широко применяться такие механизмы группового контроля, которые выработаны в компактных первичных группах для обуздания реальных и потенциальных девиантов. Они первичны по отношению к формальному контролю и представляют чрезвычайно эффективные и одновременно очень тонкие механизмы воздействия на осужденных[5].

В качестве мотивационного механизма ресоциализации для категории «неисправимых преступников» ни одно из указанных  в УИК РФ средств исправления не пригодно в полной мере. Представители данной категории осужденных в корне отличаются от первой категории лиц. Внешне они ведут обычный образ жизни, стараются не выделяться из общей массы, но в то же время самоизолировали себя. Их мир настолько автономен, что охватывает кроме материальной сферы и духовную сферу в виде определенных традиций, обычаев, норм поведения, языка, культуры и позволяет полностью автономно удовлетворять потребности. Сверх того, специфический мир преступного позволяет удовлетворять даже больше потребностей, чем это возможно в нормальном обществе[6].

Попытка жестко регулировать поведение данной категории осужденных в рамках развертывающихся потребностей в самовыражении и самоутверждении, самореализации последних при помощи стандартной нормативной системы общества возникает стремление их к опасности, запретному, которое вполне реализуемо. Но подчас способы реализации таких потребностей государство признает преступными.

Ю.И.Калинин отмечает, что в местах лишения свободы количество заключенных данной категории стремительно растет и сложилась сложная ситуация с размещением осужденных в исправительных колониях особого режима[7]. По отношению к процессам ресоциализации отличия данной категории преступников имеют как открытый, так и скрытый характер. Явные различия состоят в том, что:

1.           Неоднократные рецидивисты ранее отбывали наказание за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления и не стали в период предыдущего времени отбывания наказания в виде лишения свободы на путь исправления;

2.           Период адаптации к условиям мест лишения свободы для них не представляет каких-либо трудностей, либо вовсе отсутствует;

3.           В силу имеющегося опыта отбывания наказания в местах лишения свободы и других причин субъективного и объективного характера они занимают высокое положение в преступной иерархии.

Скрытые различия могут быть в свою очередь классифицированы по разным критериям: свойствам характера и темперамента, по жизненным целям и мировоззрению, особенностям психического склада и многим другим. Отметим также, что у данных лиц имеется своя философия поведения и устоявшаяся картина мира, почти полностью отличающаяся от философии и картины мира свободных людей. Это почти полностью перевернутый мир, где понятия добра и зла поменялись местами[8].

Ранее считалось, что если ужесточение наказаний не помогает, то есть осужденный продолжает упорствовать, то не остается ничего другого, как признать его злостным, неисправимым, а то и просто не таким, как мы[9]. Данное признание снимало с общества ответственность за неудачные результаты. Вина перекладывалась на самих осужденных. Из зоны критики при подобной постановке выводится не только общество, но и существующая система по исправлению и перевоспитанию. Но перенос вины способствует дальнейшей эскалации жестокости.

Попытаемся проанализировать, что же остается в качестве мотивационного механизма для категории «неисправимых преступников». При первом же рассмотрении отбрасываются в сторону такие основные средства исправления осужденных, как режим, общественно полезный труд и общественное воздействие. Что же касается воспитательной работы с данными осужденными, то убеждение, положительный пример и приучение могут быть применены по отношению к ним лишь частично. При первом же рассмотрении можно заметить, что по отношению к категории «неисправимых» трудно подобрать лиц, которые могут являться для них положительным примером. Процесс убеждения возможен, но только при определенных условиях жестких требований правил убеждения. Подобный процесс довольно сложен со всех точек зрения, ибо объектом является своеобразный заключенный – психолог, способный манипулировать процессом убеждения и субъектами указанной работы. В данных условиях весьма трудно избежать фетишизации того или иного метода и средства.

Таким средства исправления осужденных, как получение общего образования и профессиональная подготовка могут не представлять интереса для данной категории в силу как элементарности их построения, так и наличия у большинства из указанных лиц широких познаний, а в некоторых случаях и высшего образования. Общественное воздействие на неоднократных рецидивистов не представляется реальным в силу их добровольного отказа от сотрудничества с обществом. Религия, как одно из новых средств исправления, способна оказывать некоторое влияние на сердца и умы «неисправимых» преступников, но оно не может быть единственной панацеей от всех бед.[10] Религия может воздействовать на подобного заключенного только при том условии, что осужденный воспринимает себя продуктом бога, сотворившего его по образу своему. Данную категорию заключенных может не заинтересовать и спортивное воспитание, как в силу неприятия воспитателей, так и создания ими искусственных препятствий для этого. Весьма интересным представляется воздействие творчеством. Но данный механизм никак не разработан, имеет сложную структуру, и не представляется достаточно актуальным на данном этапе развития общества.

Ввиду того, что неоднократные рецидивисты относятся к материальному с пренебрежением, трудно даже остановиться на чем-либо, что их может заинтересовать[11]. Одним из таких рычагов может быть власть, входящая в систему потребностей рецидивиста на уровне потребностей самоутверждения. Впору вспомнить почетные поощрения, которые могли быть делаемы заключенным согласно циркуляров Главного Тюремного Управления царской России. В них предусматривались почетные льготы в виде внешних знаков отличия, занятия должностей по надзору за тюремными работами[12]. Данная схема укладывается и в новейшие теории мотивации, к примеру, в теорию Мак Клелланда о потребности власти, согласно которой данные потребности появляются у человека под воздействием жизненных обстоятельств, опыта и обучения в рамках стремления человека достигать стоящих перед ним целей более рациональным способом, чем это было раньше. Осужденные приобретают способности к инновационной деятельности, что позволяет им легко адаптироваться к любым сложным условиям, им нравится принимать решения, отвечать за их практическое воплощение. Данная потребность имеет лишь одну зацепку, которую можно использовать в целях контроля над «неисправимыми» осужденными: они очень нуждаются в позитивных результатах, наступающих быстро.

При допуске компромисса возможно сохранение диалога между данной категорией лиц и обществом, без которого любая деятельность в данной сфере теряет смысл. Понятие «компромисс» не должно сразу же отталкивать от подобной позиции. Компромиссом может являться многое, в том числе поощрение осужденных – это тоже необходимый компромисс в интересах контроля над преступностью[13].

Итогом размышления по поводу возможности исправления категории предположительно «неисправимых» осужденных является вывод и о том, что в данном случае должен сформироваться негласный общественный договор, согласно которого структуры общества допускают существование данной группы взамен на выполнение тех или иных позитивных обязательств с их стороны.

В указанных средствах настораживает одна деталь: все они связаны с процессом непосредственного контакта лиц, осуществляющих ресоциализационые мероприятия с осужденными. Но категории и предположительно «неисправимых», и  предположительно «исправимых» осужденных, не всегда настроены на поддержание данных контактов. К тому же, дальнейшее усложнение жизнедеятельности общества сделает вовсе проблематичным формирование и финансирование огромной армии работников для обеспечения ресоциализационных процессов. Таким образом, напрашивается вывод о необходимости отказа от доминирующего применения для возврата осужденных в общество воспитательной работы. Ее низкая эффективность, экономическая невыгодность прогнозируются заранее.

Выходом из ситуации может оказаться применение новейших разработок в сфере социальной философии. Л.Л. Леоненко и А.Ю. Цофнас возрождают  в русле традиций Ст. Лесневского и Н. Гудмена идеи формализованных «теорий предме­тов»[14].

«На передний план» выдвигается предмет. В России В.Е. Кемеровым, разработана целостная теория «предметного воздействия»[15].  Он считает, что человеческие предметы выступают молчаливыми, но весьма убедительными формами человеческого общения, сопрягающими желания, умения и силы людей.

Если считать, что в числе главных недостатков у осужденных находится отсутствие навыков включения в простейшие формы развития взаимоотношений с людьми, то это означает «пропуск» формирования самых первых и самых важных связей. Они должны были быть сформированы еще в детстве, чтобы естественно и постепенно включить ребенка в более сложные отношения с разделением действий. Другими словами – не было закреплены самые необходимые умения и навыки для социальной жизни в самом раннем возрасте. И реальное и безопасное закрепление первых умений и навыков с целью ресоциализации осужденного может происходить с этапа привития контактов с человеческими предметами. Ибо вещи, их формы, взаимное расположение и упорядоченность способны зафиксировать у заключенных не только определенную организацию человеческой деятельности, но и выступают качественными характеристиками жизнедеятельности, времени субъекта, его содержательной наполненности.  Именно через освоение предметного мира возможно проникновение осужденных сначала в скрытые значения вещей, а затем разные порядки их сопоставления, взаимодействия, отделив в конце сам порядок от вещей.

Если в контактах с представителями администрации осужденные привыкли к отрицанию, то по отношению к предметам окружающего такого не наблюдается. Заключенные с удовольствием держат в камерах разные предметы, связанные с событиями прошлого; при возможности - животных; с удовольствием занимаются ремонтом различных механизмов. Не потому ли в западных странах в качестве поощрения выступает чаще всего право приобретения какого-либо предмета, будь то телевизор или горшок с цветами. Именно неистребимая тяга к приобретению собственности, стремление к владению чем-либо может явиться первичной зацепкой для последующего полноценного процесса ресоциализации всех категорий осужденных.

На втором этапе возможно привитие навыков по обслуживанию длительных процессов, включающих в себя в качестве составных частей те же самые предметы[16]. Таким образом, нет необходимости выделять особую категорию «неисправимых» осужденных, преступников, либо говорить о невозможности «исправления» вовсе. Стоит лишь воспринять то новое, что предлагается современной наукой и отладить механизмы ресоциализации.