Мой сайт

Проблемы ресоциализации лиц, освобожденных из мест лишения свободы, рассматриваются многими. Но многие говорят лишь о начальном этапе вхождения данного лица в формы общественной жизнедеятельности в России. Есть прецеденты по законодательному регулированию процесса на уровне субъектов,[1] есть программы по реабилитации освобожденных лиц[2], однако до сих пор нет целостной концепции ресоциализации данной группы лиц, также не учитываются и особенности российского общества.

Препятствием, перечеркивающим процессы ресоциализации бывших осужденных, может стать неприятие их самими членами общества[3]. Проведенные исследования показывают, что негативная реакция окружающих может выражаться в неконкретизированной форме. Бывшие осужденные не всегда могут четко определить, что им мешает, в чем затруднения при адаптации и реинтеграции[4].

Следующей причиной изолированности может стать предъявление обществом завышенных требований к бывшему осужденному[5]. Для бывших осужденных данное положение означает невозможность самостоятельной ресоциализации. При отсутствии помощи со стороны органов, созданных специально для помощи бывшим осужденным и общественных организаций, вероятность ухода подобного члена общества в среду себе подобных возрастает до предела. Т. Колинд выделяет мягкую форму стигматизации, обозначив его термином «обусловленное принятие». Под ним он понимает сложившиеся в обществе правила взаимоотношений с лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы[6]. Бывшие осужденные, согласно данных правил, обязаны показать свою готовность к нормальной, законопослушной жизни в обществе, всячески избегая при этом ситуаций, которые могут помешать гражданам оценивать их как нормальных, полноценных членов общества. Вторая часть условия и представляет скрытую форму предъявления обществом завышенных требований к бывшему осужденному.

Да, на некоторое время освобожденный не должен чувствовать угрозы своим благам и собственным ценностям[7]. Но далее должна идти адаптация самого освобожденного лица. По нашему мнению рассмотрение данного процесса возможно в рамках модели освоения чужой культуры[8].

Ресоциализация[9], в данном случае, может начаться с этапа, когда различия начинают восприниматься как нечто неизбежное и позитивное, существование различий начинает приниматься как необходимое человеческое состояние. На данном этапе происходит принятие освобожденными разных взглядов на мир, являющихся основой вариаций в поведении. Ценности перестают восприниматься как материальные вещи, а начинают рассматриваться как проявление чисто человеческой способности освоения мира. Более глубокая адаптация связана с приобретением освобожденным опыта жизни на свободе. По разным данным подобный опыт вырабатывается в течение двух лет, что позволяет говорить о наработке плюрализма[10].

Но, представляется важным и рассмотрение вариантов поведения освобожденного, их можно назвать стратегиями, которые и являются теми индикаторами, на которые реагируют представители общества[11]. Допустим, что освобожденный старается порвать со своим прошлым, включиться в жизнь общества. Как он должен себя повести, чтобы избежать такого исключения?

Т. Колинд раскрывает две стратегии, которыми пользовались освобожденные в странах северной Европы в данных условиях, назвал он их «стратегиями забвения и честности»[12]. Возникает некая ситуация выжидания, в котором первый шаг сделан освобожденным, и для подтверждения его правильных с точки зрения общества намерений требуется второй шаг. Только после этого возможно встречное движение со стороны представителей общества[13].

На уровне адаптации освобожденному лицу многие варианты своего поведения могут казаться равнопривлекательными, но на фазе оценки он выбирает именно наиболее оптимальный способ с точки зрения общества и себя. Данная ситуация подразумевает наличие четко сформированных навыков жизни на свободе. Далее идет стадия интеграции, которая характеризуется обдуманным выбором поступков в специфической ситуации, а не просто действием в соответствии  с нормами[14].

Что же понимает под интеграцией наше российское общество, и что оно ждет от освобожденного из мест лишения свободы? Наверное, в первую очередь соответствие своим авто- и гетеростереотипам[15].

Понять природу авто- и гетеростереотипов российского общества позволит то, что в их основе лежат ценности общества. Историками доказано, что важнейшую роль в формировании российского общества и его менталитета сыграла крестьянская община[16]. Соответственно, можно сделать вывод, что ценностями русского общества являются в основном ценности русской общины. Среди них древнейшей и важнейшей является сама община, «мир» как основа и предпосылка существования любого индивида. Издревле, на Руси ради «мира» человек должен был быть готов пожертвовать всем, в том числе и своей жизнью. Если возникновение данного стереотипа для российского общества объясняется длительным нахождением России в условиях осажденного военного лагеря, то для бывшего осужденного проблема не нова. В силу того, что осужденные воспринимают условия жизни в исправительном учреждении в качестве условий жизни в осажденном лагере, закономерно просится вывод о формировании общинных ценностей у каждого осужденного.

Стереотип коллективизма в российском обществе ставил и ставит интересы коллектива выше интересов личности, что ведет к подавлению личных целей и интересов. По всем канонам русский человек должен сознательно откладывать свои личные дела ради какого-то общего дела, из которого он не извлечет никакой выгоды. Но взамен русский человек рассчитывает на поддержку со стороны «мира», когда ему придется столкнуться с житейскими невзгодами, что напоминает своеобразную круговую поруку. Таким образом, и освобожденный из мест лишения свободы даже без какого-либо воспитания твердо уверен, что сначала он должен устроить дела чего-то социально целого, и это более важно, чем его собственные дела. А потом, мол, это целое начнет действовать в его пользу по собственному усмотрению. Таким образом, способы действия освобожденного не носят целерационального характера и не просчитываются заранее, что в условиях складывающихся рыночных отношений почти во всех случаях причиняет вред ему самому. При этом для освобожденного данные действия содержат смысл в самих себе, приносят удовлетворение самим фактом участия в них, сознанием того, что именно этого требует сейчас социум, дает ему чувство полезности и значительности. Следствием действия данных механизмов является тенденция заселения бывшими осужденными территорий сельских районов, либо компактного заселения территорий малых городов, городов-спутников.

Следующим устойчивым стереотипом, вытекающим из коллективного обустройства российского общества, и одновременно ценностью выступает справедливость[17]. Исторически, в условиях российской общины справедливость понималась, как социальное равенство людей и была основана на экономическом равенстве по отношению к земле. Данная ценность, являющаяся инструментальной, в русской общине стала целевой. Для русских стало не так уж важно, как было или есть на самом деле, намного важнее то, что должно быть. Таким образом, и сам освобожденный оценивает, и со стороны его действия заранее оцениваются с позиций правды-справедливости, вечных истин. Важны сами истины, иначе никакой результат, никакая польза, производственный эффект не смогут оправдать данного поведения. Если результата нет, то это не страшно, лишь бы цель была благая.

Ценности общины в виде господства идеи равенства и справедливости закономерно вытеснили ценность богатства, а соответственно и ценность труда. Труд в российских условиях никогда не считался средством, автоматически обеспечивающим осуществление призвания человека и правильное устроение его души. Конечно, в российском обществе тоже признается полезность труда, но в системе ценностей он занимает подчиненное место. В соответствии с вышесказанным, нельзя требовать от освобожденного из мест лишения свободы немедленного обустройства на работу. Скорее он изначально не ориентирован на постоянный, кропотливый, нацеленный на накопление богатства труд. Но в то же время легко может сотворить невозможное на удивление окружающих, совершить действия, совершенно бессмысленные для семьи и хозяйства. Наоборот, даже само хозяйство может быть подчинено деятельности, имеющей целью заслужить уважение со стороны общины, будь то чудачество или подвиг. Русское общество живет ради славы, и готово терпеть и страдать для этого, это и есть настоящие ценности.

Общество будет требовать от освобожденного жертвенности без стремления, желания достичь лучшего удела. Вся жизнь должна быть подчинена достижению русской идеи. Необходимо отметить и такую особенность российского логоса, как размытое, нефиксированное видение социальности, человека, некое предпочтение неопределенности перед определенностью[18].

Возникает вопрос о том, на каком этапе находится развитие самого российского общества, можно ли говорить об интеграции осужденных в постмодернистское общество? В российской действительности постмодерн представлен пока лишь в критически-эстетической версии, и не имеет наработанных стандартов правового, экономического и обыденно-практического взаимодействия индивидов, и говорить о постмодернизме в данной области весьма трудно. Характеристики современности оказываются зависимыми от направленности действий и ориентации людей, от их установок на изменение или формирование структур социальности. Именно в этих установках, усилиях и действиях индивидов, в их устойчивости и интенсивности выявляются черты современного общества, и только тогда их можно описать. Выработка смыслов, делающих взаимодействие между людьми возможными и необходимыми в Российской Федерации может затянуться в указанной ситуации на неопределенное время.

Целью участия представителей общества в процессе ресоциализации должно являться оказание помощи осужденным в развитии значимых связей в обществе, осознании интереса общества к нему и расширении возможностей для контактов и поддержки данной категории лиц. Но даже в европейских странах общество не совсем готово к осознанной встрече с бывшими осужденными, к общению с ними[19].  Определенный интерес с данной точки зрения представляет функционирование программа «Defi-Job» в одной из тюрем Люксембурга. Она расставляет акценты в обратном порядке: в этой программе осужденные участвуют в жизни гражданского общества, а не наоборот[20].

Созданная организация предоставляет работу, гарантирует бывшим осужденным занятость и заработную плату на обычных частных предприятиях, что становится возможным вследствие повышения уровня доверия работодателей к принимаемым на работу бывшим осужденным. Последние получают возможность наработки профессионально-технических навыков. В ходе данного процесса появляется возможность оценить готовность бывших осужденных к работе в нормальных условиях, а это является первым шагом к их реабилитации.

Лоббирование интересов осужденных в процессе их адаптации, получение признания созданных новых стандартов занятости осужденных, подписание соглашений о финансировании части текущих расходов со стороны государства являются этапами работы, которые необходимо проходить вновь создаваемым организациям. Данный процесс продвигается с трудом в европейских странах. Для российской действительности, по мнению автора, прохождение данных этапов на настоящем этапе развития не реально.

Соответственно, можно говорить о первичности участия в жизни гражданского общества бывших осужденных, или же о совместном, обоюдном процессе. Но с данной точки зрения стратегии поведения освобожденного неминуемо сталкиваются со стратегиями поведения граждан в обществе. В каждом отдельно взятом обществе имеется сложившийся стиль поведения и мышления людей.

По отношению к норвежскому обществу М. Гуллестад утверждает, что норвежцы испытывают неприязнь к любой иерархии и благосклонно относятся к идее общества, построенного на всеобщем равенстве, которое они определяют как «однородность», «одинаковость», «схожесть». По ее мнению это есть способ подчеркивания своей приверженности равенству и отрицательного отношения к любым различиям, то есть определенная идея, представление об обществе всеобщего равенства (одинаковости). То есть норвежцы с целью сохранения порядка внутри своего сообщества создают символические границы[21]. Таким образом, интеграция освобожденного в подобное сообщество будет выглядеть как обыкновенная сделка: сообщество принимает его, игнорирует его прошлое и создает сносные условия для интеграции, а взамен требует соблюдения символических границ данного сообщества. Наказание при нарушении условий сделки для освобожденного одно – изгнание, исключение из сообщества.

Если внимательно приглядеться к данной схеме с точки зрения антропологии, то она схожа со схемами регулирования в архаических и традиционных обществах при помощи психолого-биологических, корпоративно-групповых и брачно-семейных регуляторов. Нельзя отрицать и присутствие мифолого-религиозных регуляторов. Единственным условием для реализации данной схемы оказывается наличие определенной сплоченной группы, сообщества, которое и принимает освобожденное в свою среду под условием соблюдения схем жизнедеятельности данной группы. В России подобные сообщества существуют, а значит и ресоциализация лиц, освобожденных от наказания в виде лишения свободы у нас не только реальна, но и возможна в темпах, устраивающих требования безопасности общества и его эффективного развития.