Мой сайт

Глобальный кризис нашей эпохи, по мнению Ю.Г.Волкова и В.С.Поликарпова обусловлен тем, что в недрах мировоззрения родилось представление о возможности манипулировать природой самого человека.[1]Тейяр де Шарден в книге Феномен человека» пишет, что с чисто позитивистской точки зрения человек – самый таинственный и сбивающий с толку исследователей объект науки».[2] Таким образом, самым слабым звеном во всех исследованиях общественного развития становится сам человек.

Смещение центра современных исследований на человека стыкуется  с философской концепцией антропологизма. Исходным пунктом считается программа философского познания, разработанная М.Шелером. Цель его программы - превращение философской антропологии в целостное учение о человеке, до сих пор не достигнута. С выдвижением на первый план биополитики в смысле уважения к жизни во всех ее проявлениях актуализируется и биофилософская антропология. В принципе природа социальных институтов, ответственных за общественно-историческое поведение человека антропологична, ибо происхождение институтов, без которых невозможно нормальное функционирование обществ, носит полуинстинктивный характер. А.Гелен объясняет, что причиной этому является биологическая неспециализированность человека.[3]

До сих пор управление обществом носило линейный характер, что вполне отвечало идеалам потребительского общества. Но человек бесконечен в своем проявлении, поэтому однозначного подхода к нему не может существовать.

Попытаемся  посмотреть на происходящее с точки зрения самого человека. Возникает вопрос – как? Где расположена такая точка зрения, имеется ли подобное расположение? Может быть, определенной точки зрения нет и не должно быть? Следующий вопрос о методе исследования. Как смотреть на вечные процессы бесконечного и безграничного движения? Третий вопрос – возможно ли познание отдельно взятой части материи? На последний вопрос можно ответить сразу – невозможно. Но это не означает, что невозможно понять их. Хотя человек и связанные с ним процессы бесконечны, все они подчинены единым законам природы и материи.

Все начинается в человеке, и все в нем заканчивается. Данная точка зрения не нова, поэтому по нашему мнению возможно с него и начать. Правы те правоведы старой и новой Англии, которые в своих правовых решениях и их обосновании опирались на схожесть организма государства и человека. Определяются какие-то структурные связки рассмотрения. В дополнение к ним можно привести новые теории из физики, согласно которым в каждой точке пространства содержится все возможное.

С указанных позиций наказание в виде лишения свободы легко рассматривается по отношению к понятиям свободы, лишения свободы, а также восприятия данных действий в качестве наказания.

Гипотетически возможно выдвижение трех грубых положений по отношению к свободе: человек обладает абсолютной и беспредельной свободой; у человека всегда имеется только ограниченная свобода; человек никогда не обладал, не обладает и не будет обладать свободой.

Цивилизация в начале своего развития упорно пыталась внушить человеку, что тот не должен обладать свободой, ибо он создан подневольным (рабовладельческое государство и право). Но позднее, как мы помним из истории, пришлось признать наличие у человека определенных прав и свобод. Данная идея лежала в основе строительства всех форм государства и права до наших дней. Совсем иное положение сложилось с началом формирования постиндустриального общества, основанного на идее свободных игр свободных людей.

Для человека важно познание внешних процессов. Вторым этапом лицо, оценивая реакцию окружающей среды на свои действия, на основе полученных знаний начинает смотреть и пытаться понять себя изнутри. Он вдруг понимает, что нет виновных в том, что окружающий мир его столь жестоко наказывает; что внешние процессы являются зеркальным отражением внутренних процессов. Но человеку трудно признать столь тяжелые и болезненные положения, знания о себе. И он предпринимает попытку убежать, спрятаться, укрыться, проигнорировать реальные законы природы, ибо чувствует беспредельную боль от разочарования, страха. И последняя, невыносимая боль приходит от понимания полного и беспредельного одиночества каждого человека. Таким образом, никто другой не может так жестоко и строго наказать человека, как он сам себя.

На данном этапе мы вправе смело утверждать, что человек изначально обладает бесконечной  степенью универсальной свободы[4]. Другой вопрос, пользуется он ею или нет?

По вопросу о возможности лишения или ограничения свободы, для простоты рассмотрения мы вправе сделать подобное предыдущему допущение: лишение свободы возможно; возможно частичное лишение (ограничение) свободы; лишение свободы человека невозможно. Первый тезис о возможности лишения человека свободы парадоксален: лишить свободы то, чего не знаешь, и которое не имеет границ невозможно. Если что-то бесконечно, то вряд ли уместно говорить, что оно может быть конечным. И закрытие телесной оболочки человека в камеру одиночного заключения всего лишь имитация лишения свободы, не более.

Подобные рассуждения вполне логичны и при рассмотрении тезиса о возможности частичного ограничения (лишения) свободы. Наверное, возможна ирония: мол, лицо, на которое наложено наказание в виде пожизненного  лишения свободы пусть и станет свободным. А почему нет? Вспомним истории жизни монахов и иных лиц, добровольно обрекших себя на пожизненное заключение в пещерах, келье и т.д. В чем разница в состоянии этих людей: у них, в отличие от заключенных, нет обеспечения питанием, одеждой, общением, вниманием и заботой со стороны персонала.

Вывод на данном этапе довольно прост: свободу человека невозможно отнять, даже невозможно его ограничить, если он сам этого не пожелает. Понимание указанного положения приходит тяжело, с трудом, ибо оно невыгодно и в корне переворачивает ценностные критерии действий любой системы. Но чем далее мы развиваемся, тем больше становится случаев невозможности применения лишения свободы даже в обыденном понимании – помещения в места лишения свободы. Простая экономическая свобода в виде солидного капитала способна на современном этапе развития общества верно оберегать собственника от возможного наказания в виде лишения свободы.

В сфере самого наказания, несмотря на множество определений, подходов, методов и методик, громадные усилия, прогресса не наблюдается. Правомерен вопрос, почему, в чем причина? Потому как наказание относительно, и было таковым всегда.

Какое эффективное наказание придумать для человека, и что под этим понимать? Причинение боли путем разрушения целостности, изоляция? Что-то примитивнее трудно придумать. Разрушить, прооперировать, посмотреть реакцию и снова по кругу, исправить, поставить на правильный путь. Видоизменив целостность человека, возможно получение нового состояния, когда боль может перестать восприниматься, или наоборот, может восприниматься как нечто другое, скажем – удовольствие. Человеку данный процесс ныне доступен. Что тогда делать?

Для полноты необходимо ответить на вопрос о моменте, начале вторжения в сферу человека? Можно ответить, всегда и никогда. Если не знаем границ человека, как понять, вторглись, или нет? С позиции наших рассуждений и с материальной точки зрения подобное вторжение невозможно. Есть лишь понятие вторжения с точки зрения самого человека. Если он считает какое-либо взаимодействие вторжением, то это и есть вторжение; если это с его точки зрения – сотрудничество, так оно и есть, и т.д. Понятие вторжения может означать нежелательность подобных действий с точки зрения самого человека.

Что же происходит далее? Нежелательные с точки зрения человека процессы могут быть разной интенсивности: не представляющие для него какой-либо угрозы; представляющие определенную угрозу; представляющие чрезвычайную угрозу, несовместимую с дальнейшим существованием человека в прежнем состоянии. Естественно, что при этом реакции человека на угрозы зависимы от понимания им сути угроз, степени оценки опасности, от собственного потенциала для разрешения ситуации, то есть от уровня его развития.

Первый класс угроз почти не воспринимаются индивидом в силу малозначительности, наличия уверенности его в наличном высоком потенциале. Второй класс угроз способен затронуть базовые структуры, процессы человека, и почти всегда осознается им, за исключением больных лиц. Человек под воздействием последних начинает разрушаться, деградировать, или активно противостоит процессам разрушения. Возможность сопротивления и устранения угрозы зависит от характеристик потенциала человека и приводят к альтернативе: разрушение или определенное изменение для приобретения устойчивости к нему. Третий класс угроз оставляет меньше времени на реакцию, изменение, адаптацию. Резко повышаются требования к свойствам человека, потенциалу для быстрой модификации. Шансов при этом остается немного, последствия вполне предсказуемы. Данный факт способен в корне изменить логику поведения человека, а в конечном итоге и природу. Индивид, осознающий смертельную опасность, начинает реагировать на происходящее алогично с точки зрения остальных членов общества: он может ускорять процессы собственной деградации, пытаться навязать окружающим сценарии катастрофы и т.д.

Как известно, существуют основные «пенитенциарные модели» зарубежных стран: религиозная, индустриальная, реформаторная, медицинская, модель справедливости, социальной реабилитации, модель воспитательного воздействия, реинтеграционная модель. Но Г.Шнайдер предполагает, что в будущем предпочтение получит реакция на тяжкие преступления и на особо опасных, профессиональных преступников  решением о лишении их свободы только по модели справедливости. При этом исправительные учреждения в виде современных строений должны находиться в центрах городских агломераций, из которых происходит большинство заключенных. Учреждения не должны выделяться своим видом, охраной, другими признаками. Цель помещения в указанные учреждения будет всего лишь идентификация осужденных с законопослушными гражданами и развитие удовлетворительных отношений между персоналом и заключенными. Делается вывод, что в более гуманном обществе проблемы осужденных будут решаться с большим пониманием.[5]

В модели справедливости – главная идея заключается в применении исполнения наказания на добровольной основе. Наказание не должно навязываться прямо или косвенно. Наказание в виде применения телесного, психического или социального насилия превращает преступника в объект насилия. Оно наносит ему реальный ущерб в виде унижения, клеймения. Добровольное согласие на воздействие следует поощрять. Это относится, например к образовательной и профессиональной подготовке, психологическим консультациям, групповой терапии. Воспитательное воздействие осуществляется тоже только на добровольной основе.

В близкой модели социальной реабилитации применена идея вживания в социально конформные нормы жизни путем налаживания связей с семьей, трудовым или иным коллективом, с теми, с кем заключенный проводит досуг.

Но человек никогда не ограничивается сферой физиологического и психического. В подтверждение – самая известная, но не изученная – духовная сфера. О других сторонах и говорить трудно. Вывод из приведенных рассуждений довольно прост: наказать человека невозможно, только он сам может считать себя наказанным, воспринять то или иной в отношении себя в качестве наказания.

Целесообразно рассмотрение далее связок наказания и справедливости. Среди заключенных абсолютное большинство с их точки зрения несправедливо наказанных людей. Может быть, с точки зрения человека любое наказание несправедливо?

Индивид в силу своей недоразвитости способен считать, что для него все является наказанием, в том числе, и вся его жизнь. В случае уголовного наказания нормальный человек не может игнорировать свою вину в совершении реально опасного для окружающих деяния. Человек внутренне вынужден принять мысль о необходимости наказания за подобное свое поведение. Другой вопрос – будет ли считать человек наказание справедливым? Если внутри человека имеется равновесие между ранее принятым им на себя возможным наказанием и оцененным наложенным реально наказанием, то соответственно человек не может говорить о несправедливости наказания для себя. Другое дело – что он может говорить о несправедливости наказания для других по различным мотивам или под давлением различных обстоятельств. Например, известно, с убийцами в местах лишения свободы легче: они острее переживают вину, легче принимают наказание как справедливое.[6] В условиях тюремной субкультуры публичный отказ от признания наложенного наказания справедливым может помочь осужденному в решении задач адаптации, других проблем. Но это не влияет на его внутреннюю оценку.

Таким образом, в отношении отдельного человека трудно что-либо предпринять, если он сам этого не позволит. Наказание в виде лишения свободы в реальном смысле слова возможно только в том случае, когда индивид сам решит наказать себя подобным образом. Исключение  из правила составляют лица, не понимающие происходящих процессов, недостаточно развитые и больные люди. Соответственно, напрашивается договорная теория сосуществования.

Проблема эффективности наказания, таким образом, перемещается в плоскость взаимопонимания. Общество, как объединение индивидов, так же должно понимать природу человека, как и индивид обязан понимать общественное обустройство социальной жизни. Общество должно понимать, что индивид вправе при первичной социализации получить полную картину социума, достойный уровень обеспечения его потребностей для этого; необходимый для взрослой социализации уровень образования, воспитание. Также общество должно понять, что социализация не является прямолинейным процессом, что в данной сфере проходят цикличные процессы адаптации и интеграции индивида, связанные с непрекращающимся конфликтом.

Приняв во внимание, что методология представляет учение о способах организации построения теоретической и практической деятельности человека[7],  возможно сформулировать новые парадигмы правовой науки. Парадигма – это определенная совокупность понятий в соединении с соответствующим стилем мышления, которая способна привести к новой совокупности принятых научным сообществом норм, ценностей и установок. Парадигмы становятся средствами решения научных проблем именно потому, что являют собой и теорию, признанную научным сообществом, и нормы научной деятельности, и систему методов исследования научного предмета.

Если поставить в центр права человека, назвать его «первоэлементом» права, его создателем, носителем и реализатором, то, по мнению О.А.Пучкова, к числу парадигм, применимых в правовой сфере, следует отнести: парадигму человека как центра права и критерия социально-нормативного регулирования; парадигму поступательного правового развития (прогресса, регресса, стагнации); парадигму структурной функциональности правовой среды человека[8]. Ставится вопрос о выработке абсолютно новой для российских реалий методологии права. В сфере исполнения наказания в виде лишения свободы данные новшества в первую очередь сказываются на переключении процесса исполнения наказания на ресоциализационные процессы. Степень эффективности исполнения наказания в виде лишения свободы при этом сводится к степени эффективности ресоциализационных процессов.