Мой сайт

Р.И. Соколова, рассматривая роль телевидения в процессах межкультурной коммуникации выделяет несколько его ипостасей. Во-первых, по ее мнению, телевидение предстает как «серийная культура» (выражение Сартра); во-вторых – как постмодернисткая технология. Экран становится символическим знаком культуры. Кроме того телевидение ассоциируется с господствующей идеологией, сутью которой, к сожалению, становится развлечение[13]. Все вышеперечисленное дает право                      Р.И. Соколовой сделать вывод о том, что телевидение перестает выступать зеркалом общества, оно превращается в самостоятельную силу. Отныне общество само становится зеркалом телевидения. Она пишет о том, что следствием является процесс деканонизации культуры, ее деконструкции; наступает период искаженности и полной неопределенности. Культура становится спрямленной, плоской; рушится иерархия ценностей и пропадает точка отсчета. Становится возможным вывод о том, что все вещи в материальном и духовном мирах одинаково важны и одинаково ничтожны. Спрямленной, «горизонтальной» культуре в данных условиях, по мнению Р.И. Соколовой, остается лишь обслуживание первичных инстинктов индивида в виде инстинктов размножения, насилия, релаксации и т.д.[14]

В сложившейся ситуации перед этносами с репрессированной культурой встает проблема выбора дальнейшего пути развития. Первый путь, настойчиво «предлагаемый» доминирующим этносом, может быть обозначен путь синтеза «новой культуры». Но данный путь не так прост, каким кажется на первый взгляд. Синтез новой культуры является длительным процессом, зависящим от функционирования множества других процессов. В данной ситуации единственным условием для достижения каких-либо материальных благ, приобретения власти в национальном обществе становится условие безоговорочного принятия культуры господствующей группы и утрата своей собственной. До последнего времени насаждалась точка зрения, что данный процесс являлся единственно возможным способом выхода из ситуации, альтернативой могла быть изоляция либо сегрегация представителей этноса с репрессированной культурой.

Сценарий данного пути, реализуемый в Латинской Америке, показывает его огромную разрушительную силу. Второй путь, таким образом, и есть путь утраты исторической памяти или значительной ее части (например, манкурты), а впоследствии вероятность утраты и самоназвания, путь безропотного ухода с исторической арены. Но даже при принятии данного пути процесс его реализации довольно сложен. В условиях утраты потребности в групповой идентификации происходят довольно болезненные процессы. Данная потребность имеет свойство все большей актуализации и даже выпячивания. Жертвы этноцида испытывают подсознательную ненависть к тем этносам и группам, которые не были затронуты данными процессами[15]. Представители данных народностей теряют самоуважение, уважение к жизни других, становятся безразличными ко всему окружающему, по сути, становятся на путь коллективного суицида. Соответственно, иногда вина за исчезновение данной группы может быть легко возложена на саму группу. Его культура может быть обозначена как «культура суицида».

Сценарии ухода того или иного этнического меньшинства сильно отличаются друг от друга. Если путь ухода проходят племена, то особо значимых либо заметных для других этносов событий может и не происходить. Когда с арены истории уходит народность, имеют место отдельные события и явления, связанные с их попытками обеспечить те или иные условия для процесса «естественного вымирания». Соответственно, данные события и факты, явления, трактуются как некое недоразумение либо исторический казус.

При уходе с исторической арены нации могут иметь и имеют место более масштабные и более значимые для других этносов события и явления. При этом спектр действий представителей данной нации включает как элементарные ненасильственные попытки отстаивания своих прав и свобод (скажем, путем обращения в суды и правоохранительные органы по имеющимся фактам ущемления интересов этноса; обращения с заявлениями и петициями к руководителям других стран и общественности дружественных народов и т.д.), так и самые разрушительные процессы (разрушения основ государственности, саморазрушение и т.д.).

Однако в последнее время многие социоэтнические меньшинства выбирают третий путь. Он может быть обозначен как путь освобождения, так как в его основе лежит «философия освобождения», разработанная выдающимися представителями культур Латинской Америки[16]. Ф. Фонваль пишет, что этносы с ранее репрессированными культурами начинают все более настойчиво заявлять о своих правах на сохранение самобытности и наряду с этим на пользование достижениями современной культуры, технологиями и средствами связи — теми и в том объеме, как они сочтут целесообразным. Например, какое-либо индейское племя может пожелать иметь радиовещание на своем языке и медицинскую амбулаторию и при этом не отказываться от обычаев и культуры своих предков — пусть и пользуясь теми же техническими средствами, с помощью которых доминирующая культура внедряет свои ценности[17].

Доминирующими этносами путь освобождения ранее репрессированных этносов принимается весьма болезненно и настороженно. После краха идеологии прямой колониальной политики она приобрела новые формы, становится все более скрытой и ненаблюдаемой. Эволюция различных форм господства наглядно представлена в схожей с нами культуре Латинской Америки. Вначале имели место бурные события колонизации и истребления коренных народов. Но со временем появилась возможность вынести факт истребления нескольких десятков тысяч индейцев в штате Мато Гроссо в Бразилии на обсуждение 39-го Всеамериканского конгресса по индейцам в Лиме, где была вынесена резолюция протеста против уничтожения индейских племен. На сегодняшний день страны Латинской Америки все более исповедуют принципы независимой политики во всех сферах.

Таким образом, до сих пор наблюдается довольно интересная тенденция в использовании проблематики этноцида. Этноцидом называются самые различные процессы, происходящие в мире. К ним отнесены процессы притеснения курдов в Ираке, косовских албанцев в бывшей Югославии, русинов и самих украинцев на Украине, белорусов в Белоруссии, русских в Латвии[18] и т.д. Данные процессы происходят за пределами России и прямого отношения к его интересам вроде бы не имеют. Но внутри самой России происходят события, интерпретируемые международной общественностью как этноцид по отношению к коренным этносам со стороны русского этноса. К данным событиям относят и конфликт в Чеченской Республике[19], и ситуацию в Мари Эл[20], судьбу малых народов и народностей Севера и Дальнего Востока[21] и т.д.

Таким образом, России в ближайшее время придется решать проблему взаимосвязи традиционной культуры, материальных достижений цивилизации и свободы выбора этносов, населяющих территорию страны. При его решении можно надеяться на улучшение ситуации и с экологией. Данная надежда основана на том, что традиционные культуры всегда были связаны с бережным отношением к экологии мест собственного проживания, преклонением перед силами природы, которая, по их мнению, и дает возможность благополучного существования таких этносов. Т.е. для решения экологических проблем потребуется решение межэтнических проблем, а не наоборот.

Трудно надеяться, что мировое сообщество отнесется с пониманием к политике и тактике российского руководства в данной сфере. Скорее можно ожидать лишь настороженное отношение к любым попыткам российских властей  тем или иным образом урегулировать сферу межнациональных и межэтнических отношений и интересов. Заранее можно предположить, что Россию на начальном этапе решения данных проблем попытаются обвинить в любых действиях, направленных на лишение этнических черт или идентичности, внедрении любых форм незаконной национальной ассимиляции и интеграции, принуждении к переходу к чужому образу жизни и пропаганде, направленном против коренных народов. В качестве повода для критики, как это часто бывает, могут быть использованы любые приемы и подтасовки фактов. Можно сразу предугадать, что вспомнят даже незначительные факты в виде искажения истории, уничтожения национальных и культурных памятников, запрета или ограничения использования родной речи, культуры; гонения на национальную религию; насильственное (т.е. осуществляемое при помощи политического, экономического или иного силового давления, или же при помощи манипуляции сознанием) изменение национальности людей.

Но безвыходных, безнадежных ситуаций не бывает, и выход из столь тяжелой ситуации просматривается в исторической уникальности всего, что имеется в России на рубеже тысячелетий. Например, наблюдается резкое снижение численности представителей самой русской нации. Некоторыми исследователями данной частной проблематики это явление оценивается как демографическая катастрофа России, то есть негативное явление. Трудно не согласиться с данными выводами, так как по имеющимся прогнозам в течение ближайших пятидесяти лет численность русского населения может снизиться до одного процента от общей численности всех проживающих на территории России[22]. Но данное явление может быть оценено и с другой точки зрения: депопуляция выступает лишь очередным, хотя и сложнейшим социальным вызовом российскому государству[23]. Оно должно обратить пристальное внимание на данное явление, предпринять меры противодействия. Какие меры будут предприняты, будут ли они предприняты на самом деле, и как они скажутся на реальных процессах – другой вопрос.

Возможен и более масштабный анализ сложившейся ситуации, выявление глубинных причин, способствующих общей деградации российских этносов. В этом случае подход к решению социальных проблем будет иным и комплексным. Можно попытаться решить частные проблемы рождаемости, экстремизма и т.д., но можно говорить об общем оздоровлении атмосферы в российском обществе при помощи тех же межэтнических и межнациональных процессов. В условиях складывающейся для России тяжелой кризисной ситуации возможен запуск многосторонних межнациональных переговорных процессов по выработке новой парадигмы мирного сосуществования в стране всех наций и народностей, поиску путей и механизмов налаживания возникающих противоречий и конфликтов.

Данные переговоры должны проходить по определенным правилам, присущим любому переговорному процессу, но в силу их особенности должны быть и исключительные, доминирующие правила. Среди них могут быть названы такие, как: 1) стороны должны заранее настроиться на достижение согласия в выработке совместного сценария дальнейшего проживания; 2) необходимо заранее отказаться от взаимных претензий по поводу имевших либо не имевших место ранее либо когда-нибудь фактов ущемления тех или иных прав и интересов сторон; 3) сторонами в переговорах не должны являться представители официальных структур, но в то же время они должны иметь все качества переговорщиков, обладать жизненным опытом и быть способными к достижению компромиссов.

Ф. Фонваль поясняет, что у групп всегда остается некая свобода выбора, а потому не должно существовать абсолютно «невинных» и полностью «виновных» групп. По ее мнению, ситуацию не стоит рассматривать упрощенно в терминах «превосходство» и «принижение», «господство» и «подчинение», «полная вина» и «полная невиновность»[24]. Говорить о различных группах с точки зрения их статусов в новых условиях представляется нецелесообразным. Российская нация должна перешагнуть через соблазн показа своего имперского статуса, согласившись на переговоры, основанные на принципе равенства. Данный шаг может показаться для российского самосознания очень болезненным, но необходимо понимать, что в случае дальнейшего игнорирования процессов интеграции в своей стране российская нация может оказаться в качестве уже подчиненной группы в общемировых межэтнических процессах. Данная логика проистекает из того, что комплексный подход в решении межэтнических проблем представители сильных государств связывают с необходимостью анализа каждой отдельной ситуации в ее специфическом контексте. Оценка той или иной ситуации этноцида требует формирования экспертной группы, члены которой получат возможность укрепления позиций господствующей нации, группы. Это легко наблюдается на примере действий американских экспертов.

Таким образом, имеется «иной», не «третий», а «четвертый» путь, приемлемый для российских реалий. Он не должен быть основан на философии некой борьбы либо освобождения от чего-либо, что закономерно может привести к глобальным внутренним и внешним конфликтам. Гораздо более плодотворным представляется разработка философии интеграции. Россия имеет все шансы опередить другие страны в процессах формирования всемирной универсальной культуры, создании и апробации действенных механизмов межкультурной коммуникации в самой сложной сфере – сфере межэтнических отношений. Подобный опыт и мог бы стать тем уникальным результатом уникальной ситуации, который бы позволил локальным, репрессированным ныне культурам малых народностей и самой русской культуре занимать равноценное и значимое место среди великих культур Востока и Запада.